На обновленной сцене Самарского оперного театра продолжается стремительное восстановление традиционного репертуара

С «Летучей мышью» по жизни

Предыдущая премьера популярной оперетты не продержалась и трех сезонов


Обновленная сцена Самарского академического театра оперы и балета стремительно пополняется новыми постановками. За исключением нескольких оперных представлений, это сплошь премьеры, осуществленные взамен одноименных спектаклей, шедших до капитального ремонта: лишь два балетных названия - «Анюта» и «Танго, танго» стали новыми для самарских подмостков.

Наконец, дошла очередь и до оперетты. В четверг, 24 ноября, была представлена премьера «Летучей мыши» Иоганна Штрауса. Для всех членов постановочной группы спектакля, а это недавно принятый в самарский театр дирижер Евгений Хохлов и санкт-петербуржцы: режиссер Галина Тарасова, художник Борис Анушин и художник по свету Денис Солнцев – это первая работа в Самаре. Исключение – их земляк балетмейстер Сергей Грицай, который в 1997 году поставил в театре драмы превосходное скоморошье представление «Царевна-лягушка».

В течение нескольких последних десятилетий в афише самарской оперы «Летучая мышь» присутствует постоянно. Совсем недавно - в 2009 году - она была представлена в режиссуре приезжавшего из Хабаровского театра музыкальной комедии Бориса Кричмара. Конечно, от спектакля, втиснутого в недостаточно приспособленное для полноценных театральных представлений помещение Клуба имени Дзержинского, сложно было ожидать особых сценических откровений. Его достоинством, как отмечалось в рецензии, было то, что режиссеру удалось найти оригинальное решение нескольких мизансцен и раскрыть неожиданные подтексты и вторые планы во взаимоотношениях героев – все-таки Кричмар - опытный специалист «легкого» жанра.

Но уже тогда, в 2009 году, чувствовалось, что, несмотря на те или иные изменения, происходящие с течением времени в труппе театра, таким «вечным» репертуарным спектаклям, как «Летучая мышь», по-хорошему нужно давать возможность «отлежаться», чтобы они воспрянули в новом художественном качестве. Слишком сильны стереотипы, которые вошли в плоть и кровь участников прошлых постановок и буквально витают во внутритеатральной ауре.

Обновленная сцена стационара предоставила постановщикам новой версии «Летучей мыши» – 2011 совершенно другие возможности, подвигнув их на реализацию масштабных замыслов. Начать с того, что они попытались использовать все пространство сцены. Впрочем, по ходу спектакля в декорациях делаются лишь незначительные перестановки, обозначающие конкретное место действия: интерьер дома Генриха Айзенштайна, бальный зал у князя Орловского или тюрьму, которая в контексте опереточного жанра совсем не должна походить на место скорби.

На увертюре зеркало сцены перекрывается полупрозрачным супер-занавесом с нанесенным на него огромным темным контуром то ли веера, то ли перепончатой лапы летучей мыши. В целом же оформление спектакля показалось несколько эклектичным. Оно не отличается особым изяществом, в нем недостает ярких красочных оттенков, а порой сцена и вовсе выглядит мрачновато, не в тон мажорному тонусу опереточного сюжета. Претензии и к костюмам артистов хора. Призванные изображать собравшийся на веселый бал-маскарад бомонд, они более походят на невзрачную толпу облаченных во все черное субъектов.

В режиссерском решении спектакля нет ничего принципиально нового по сравнению с прошлыми постановками «Летучей мыши» в нашем театре. Нынешний спектакль также решен в сугубо традиционном ключе без смещения времени и места действия и без изменения социального статуса персонажей.

С первых мизансцен меня как зрителя не покидало ощущение того, что и у режиссера, и у балетмейстера захватило дух от количественного состава и качества предоставленных в их распоряжение оперной и балетной трупп, которые они решили использовать на все сто. При этом не всегда в расчет бралось то, что певцы, танцовщики и артисты хора академической оперы «приписаны», прежде всего, к оперному и балетному репертуару. Чтобы заставить их органично выглядеть в оперетте, нужны, очевидно, особые режиссерские приемы, не копирующие методы работы с профессиональными опереточными артистами и позволяющие выдвинуть на первый план достоинства исполнителей-«классиков», смикшировав их неизбежные издержки в процессе адаптации к жанру. Это как раз и отличало постановки спектаклей «легкого жанра», осуществленных в нашем театре Борисом Рябикиным, который являлся виртуозным мастером и оперного, и опереточного жанров.

При отсутствии даже в штатном расписании труппы профессиональных актеров-«разговорников» на роли комических персонажей в спектакле вряд ли стоило педалировать сцены с их участием, снижая тем самым тонус действия до уровня любительского капустника. Также вряд ли стоило использовать эффектный для опереточных представлений прием сопровождения персонажей-солистов балетным эскортом. У занятых в таком «эскорте» юных танцовщиков самарской труппы пока что нет столь необходимых для этого импровизационной легкости и куража, и все выглядит очень уж по-детски. И чтобы закончить с балетом: в нынешней постановке с новой хореографией Сергея Грицая не нашлось места исполнявшемуся во втором акте эффектному балетному дивертисменту дамы с четырьмя кавалерами в постановке классика опереточной хореографии Галины Шаховской. Этот номер в течение многих лет неизменно присутствовал и в концертных программах театра.

Занавес распахивается на увертюре. На ее звучании на сцене происходит нечто весьма аморфное, ни к чему не обязывающее и в немалой степени отвлекающее от прекрасных мелодий, которые сами по себе, без визуальной картинки-подсказки способны сообщить грядущему действию завидный эмоциональный тонус.

Тонус же на протяжении спектакля не всегда удается держать на должном уровне. Порой теряется концентрация действия, оно как бы рассыпается и буксует. Особенно это касается весьма протяженных разговорных сцен. Так, лишилась внутренней логики и психологической достоверности знаменитая сцена вранья из первого действия, в которой Генрих Айзенштайн и его коварный «друг» Фальк обводят вокруг пальца Розалинду. Наивная молодая дама выглядит дура дурой, что абсолютно неестественно и чего не было, скажем, в прежней постановке «Мыши»: чувствовалось, что «непорочная» супруга Генриха, как и он сам, далеко не безгрешна и готова на любовный флирт. Столь же нелепо и психологически недостоверно выглядит рассчитанная в нынешнем спектакле лишь на внешний комизм ситуации и никак не подкрепленная режиссерской фантазией сцена Розалинды и ее воздыхателя Альфреда.

И еще. Исполнителям-вокалистам подчас не достает артикуляционной живости и естественности речевых интонаций, в связи с чем некоторые ключевые для понимания сюжета, а также сообщающие действию особый ироничный настрой реплики «провисают». Отмеченные издержки нынешнего спектакля связаны с просчетами режиссера-постановщика, сделавшей, очевидно, ставку на то, что все устроится само собой.

Хочется особо отметить достойное звучание оркестра и общий высокий музыкальный и вокальный уровень спектакля, которым молодой маэстро Евгений Хохлов дирижирует с очевидным вдохновением и энтузиазмом.

Многие исполнители ведущих партий перекочевали в нынешнюю постановку «Летучей мыши» из прошлой. Прекрасно поет и эффектно выглядит в роли Розалинды Татьяна Гайворонская, голос которой на премьерном показе звучал на редкость свободно и свежо. Анатолий Невдах уверенно чувствует себя в партии Альфреда, которая не представляет для него особых вокальных проблем. Как всегда, вокально полнокровно и ярко исполнил небольшую, но эффектную партию князя Орловского Василий Святкин. Из дебютантов спектакля отличилась Ирина Янцева, которой удалось создать впечатляющий вокальный и сценический образ взбалмошной и себе на уме Адели. В роли Генриха выступил новый солист театра - обладающий мягким лирическим баритоном Дмитрий Бобров. У артиста неплохая сценическая фактура, но в его игре пока что ощущается напряженность и излишняя старательность, возможно, ввиду не совсем привычного для него опереточного жанра. Георгий Цветков дебютировал в роли Фалька.

Любопытна дальнейшая судьба находящихся в опереточном «загашнике» театра спектаклей «Королева чардаша» («Сильва») Имре Кальмана и «Веселая вдова» Франца Легара, новые постановки которых, как и прошлой «Летучей мыши», были осуществлены на сцене Клуба имени Дзержинского. Конечно, каждое из этих названий безупречно по «репутации», но не мешало бы обратиться и к чему-нибудь новенькому для самарской публики в этом популярном жанре.

Источник