«Скорбит душа…»

Самарская опера вспомнила о своих истоках

«Борис Годунов» - 2012 продемонстрировал незаурядный потенциал театра

Опера Модеста Мусоргского «Борис Годунов» почитается знаковой для Самарского оперного театра. Именно этим названием 1 июня 1931 года в Самаре открылся театр, именовавшийся в ту пору Средневолжским краевым театром оперы и балета. Постановщиком спектакля был известный режиссер Иосиф Лапицкий, за дирижерским пультом стоял не менее знаменитый музыкант - талантливый дирижер и композитор Антон Эйхенвальд. Одним из исполнителей заглавной партии был Григорий Серебровский, а в партии Ксении выступила начинавшая свою карьеру в местной труппе будущая солистка Большого театра СССР Наталья Шпиллер.

Зарубки памяти

В последующие годы Куйбышевский оперный обращался к «Борису Годунову» еще несколько раз – в 1931, 1950 и 1961 годы. Последняя постановка не истаяла из памяти и сегодня, спустя полвека. Ее осуществили дирижер Савелий Бергольц, режиссеры Анатолий Пикар и Владимир Шахрай. Основным исполнителем заглавной партии был ведущий баритон труппы Ярослав Иванов. В период подготовки спектакля артист признался автору этих строк, что его заинтересовали исторические сведения о том, что в крови, а, следовательно, и в характере Годунова есть татарские «следы». Образ, созданный Ярославом Ивановым, отличался психологической правдивостью и художественной убедительностью. В спектакле 1961 года запомнились также Александр Дольский - Самозванец и Анна Серпер - Марина Мнишек.

В 2000 году состоялось концертное исполнение «Бориса Годунова». За пультом, наряду с Владимиром Коваленко, стоял его американский коллега Дэвид Кейт, который не был готов к исполнению столь масштабного произведения. В партии Бориса удачно выступил Александр Бобыкин, хотя на фоне мощного форте оркестра и хора певцу не всегда доставало голосовых ресурсов.
Итак, очередное полноценное сценическое воплощение «Бориса Годунова» на самарских подмостках произошло лишь теперь, на излете 81-го года существования театра.

В лабиринте редакций

У «Бориса Годунова», сочинения для своего времени в высшей степени новаторского, непростая история. Драматически сложилась судьба первой авторской редакции 1869 года, отвергнутой дирекцией Мариинского театра в Петербурге. В 1872 году Мусоргский создал вторую редакцию, дополнив оперу польским актом и сценой под Кромами. Эти «врезки» несколько сместили смысловой акцент с трагедии личности царя Бориса к трагедии народа. Впоследствии, уже после смерти Мусоргского, появились выполненные Н.Римским-Корсаковым первая и вторая редакции «Бориса Годунова», которые подчеркнули музыкальные красоты оперы. Эти оркестровки в чем-то, может быть, и «пригладили» авторскую партитуру, выявляющую, прежде всего, действенную драматургию оперы, зато фактически воскресили ее из забвения. Именно в редакции Римского-Корсакова «Борис Годунов» знаком большинству любителей музыки в нашей стране. Приобрела известность и более поздняя - 1940 года - редакция Дмитрия Шостаковича.

В разное время довелось видеть сценические воплощения нескольких редакций «Бориса Годунова». В советские времена предпочтение отдавалось акценту на «народную музыкальную драму». В 1950-е годы в Киевской опере спектакль завершался знаменитой «бунтовской» сценой под Кромами», которой предшествовала сцена смерти Бориса.

На главной сцене Большого театра восстановлена являющаяся по существу канонической постановка Баратова – Федоровского 1948 года, в которой присутствуют, по мнению некоторых специалистов, несовместимые одна с другой сцены у собора Василия Блаженного и под Кромами. Этот спектакль Большой театр показал в Самаре во время своих гастролей в 2005 году. В Большом театре с 2007 года «Борис Годунов» идет также в постановке Александра Сокурова. Это редакция со сценой у Василия Блаженного, но без Кром.

Довелось посмотреть и перенесенную в 1990 году на сцену Мариинского театра постановку «Бориса Годунова», осуществленную в 1983 году Андреем Тарковским в лондонском Ковент-Гардене. В спектакле, который до сих пор в репертуаре Мариинского театра, присутствуют обе упомянутые сцены.

Почти одновременно с нынешней самарской постановкой «Бориса» в Мариинке появилась еще одна сценическая версия оперы - по первой авторской редакции. Дирижер спектакля Валерий Гергиев, режиссер-постановщик англичанин Грэм Вик, кредо которого можно сформулировать так: «история в сущности – ложь». Исходя из этого режиссер позволил себе многое: действие перенесено в наши дни, оно пестрит прозрачными аллюзиями с тем, что происходит сегодня за окнами наших квартир на улицах городов.

Наличие большого числа редакций «Бориса Годунова» допускает свободу отбора музыкального материала и последовательности картин – в соответствии с концепцией постановщиков. На мой взгляд, главным приоритетом является, прежде всего, музыка Мусоргского, и ради продвижения некой «идеи» или концепции вряд ли стоит расставаться с тем или иным фрагментом великой оперы.

Самарский «Борис Годунов» - 2012

«Борис Годунов» - 2012 – исторический, отнюдь не модерновый спектакль, решенный в стилистике «большой оперы». Музыкальный руководитель и дирижер-постановщик спектакля Виктор Куликов, режиссер-постановщик Нина Чусова, художник-постановщик Павел Каплевич - оба из Москвы, хормейстер Валерия Навротская.

Дирижер и режиссер остановились на редакции Римского -Корсакова, исключив из нее «Кромы» и добавив отсутствующую в ней картину у Василия Блаженного. Изъятие из нынешней постановки «Бориса Годунова» сцены под Кромами достойно сожаления. Слушателей лишили великолепной музыки, а хор - одного из бенефисных для него музыкально-драматических эпизодов оперы.

Режиссерская концепция Нины Чусовой, поставившей во главу угла трагедию главного героя, достаточно логична: у Мусоргского происходит очищение Бориса страданием. Однако композитор изначально не хотел ограничиться исключительно личной драмой царя Бориса.

Павел Каплевич тоже предпочитает историческую достоверность. В то же время в предложенном им оформлении присутствуют элементы условности, художнических обобщений, уводящих визуальный ряд от фотографической пунктуальности в деталях. Все это дано крупными мазками и как бы подернуто поволокой, что сообщает плоскостному изображению особую рельефность и объем.

Особо впечатляют костюмы. Решенные в достаточно сдержанной цветовой гамме, они точно соответствуют эпохе и характеру того или иного персонажа. Создается иллюзия, что у исполнителей сольных партий все сшито из дорогих, имеющих богатую фактуру тканей – ноу-хау Павла Каплевича. При этом и знатные особы, и простолюдины буквально тонут в своих дремучих бородах, делающих их похожими то ли на «чудиков» из страшилок, то ли на «черноморов» или обитателей лесных чащоб.

В интервью нашей газете («СИ» за 22.05) Нина Чусова не скрыла своего стремления сделать спектакль зрелищным, но без новомодных, восхищающих гурманов постмодернистских изысков, которые якобы служат главной приманкой и для молодежной аудитории. Для этого, по ее убеждению, необходимо использовать в опере новые, современные изобразительные и технические средства, а также современное мизансценирование. Первое в спектакле, безусловно, присутствует, и об этом мы уже упомянули. Теперь несколько слов о втором, а по существу – о режиссуре спектакля. В ней, как ни странно, оказалось немало сугубо традиционных, порой отдающих анахронизмом приемов. В постановке преобладает откровенная фронтальность построения сольных и массовых мизансцен. Более всего Чусовой удались массовые сцены, из которых наиболее впечатляющей по эмоциональному вокалу и внешней выразительностью вышла сцена у Василия Блаженного.

Не всегда кажется оправданной, по крайней мере, не совсем совпадает с традиционной трактовка некоторых ключевых персонажей. Так, излишне суетлив постоянно перемещающийся с места на место Пимен - совсем не тот мудрый, погруженный в размышления старец-летописец, который обрисован в музыке.

Сразу обращает на себя внимание группа безымянных лиц, автономно существующих на сцене. Всякий раз они предстают в облачении, соответствующем той или иной мизансцене, и пластикой, танцем, пантомимой как бы дублируют основное действие. Эти занятные живые картинки - своеобразные подсказки зрителям, которым затруднительно, а, может быть, и не так уж интересно разбираться в том, чем по ходу действия заняты основные персонажи, разыгрывают артисты руководимого Эльвирой Первовой самарского театра современного танца «СКРИН».

Создалось впечатление, что режиссер явно не доверяет актерским способностям певцов-актеров, и особенно исполнителю партии Бориса. У него в спектакле почтии не осталось потрясающих по своей глубине и драматизму внутренних монологов, которыми славится эта партия. Так, монолог «Достиг я высшей власти» превратился в беседу Бориса с сыном, а несравненная по своему эмоциональному воздействию сцена видения убиенного Димитрия, который мерещится воспаленному воображению Бориса, напрочь убита появлением живого «призрака» – карлика, облаченного в царские одежды и с атрибутами власти в руках.

Хочется отметить в целом очень достойное, эмоциональное и гибкое звучание оркестра, которое столь органично соответствует происходящему на сцене, что о качестве звучания по ходу действия уже и не думаешь. Впрочем, музыканты частенько, особенно на речитативах, заглушают кое-кого из певцов.

В премьерных спектаклях все ведущие партии исполнили приглашенные солисты. Единственным исполнителем партии Бориса Годунова был солист московской «Гелкон-оперы» Михаил Гужов – обладатель мощного, плотного по тембру, полетного баса-кантанте. В драматических кульминациях артисту пока что недостает подлинной глубины переживаний, а личности воплощаемого на сцене персонажа - значительности и масштаба.

Из двух исполнителей теноровой партии Самозванца – приглашенного солиста Марийского оперного театра Дмитрия Семкина и Сергея Мунтяну из «Санкт-Петербург Оперы», предпочтение следует отдать второму. Певец обладает выигрышной сценической фактурой, он эмоционален, порывист и темпераментен. Коллега Мунтяну по театру тенор Всеволод Калмыков - единственный исполнитель важной для драматургического развития сюжета оперы партии коварного царедворца Василия Шуйского. С острохарактерной басовой партией бродяги Варлаама блестяще справился солист Владикавказской оперы Михаил Наумов.

Из самарских исполнителей запомнились бас Александр Бобыкин – Пимен, сопрано Наталья Дикусарова – Марина Мнишек, баритон Зураб Базоркин – Щелканов и тенор Анатолий Невдах, создавший колоритный образ Юродивого с традиционно закрепившимся за этим персонажем не свойственным московскому диалекту оканьем. Общий изъян солистов и хора - плохая дикция, качество которой особенно важно в «Борисе Годунове».

Источник